М. Ауэзов – М. Сужикову, Н. Джандильдину

334

сать оставшийся за мной небольшой раздел об айтысах по-

реформенного периода. Но тут оказались не зависящие от 

меня, от редколлегии существенные затруднения в отноше-

нии самих материалов айтыса.

Речь шла об установлении окончательного текста доре-

волюционных айтысов Джамбула, по поводу которых я и 

должен был написать свой последний, второй и совершен-

но обособленный от раздела сказок, небольшой по объему, 

раздел.

В целях установления истины и справедливости, я про-

шу ЦК проверить у т. Искакова

6

, Смирновой, Габдуллина

7

 

в Академии и у тов. Джаймурзина

8

 в Союзе писателей, как 

обстоял вопрос и как обстоит он сейчас с установлением 

окончательного текста айтысов Джамбула.

Так как раньше к текстам о Джамбуле прилагали руки 

различные элементы, Институт языка и литературы и Союз 

писателей, естественно, решили теперь окончательно про-

верить самые тексты айтысов Джамбула. И сейчас по офи-

циальному специальному решению Институт и Союз пере-

дали эти тексты на проверку двух бывших секретарей Джам-

була – т. Орманову

9

 и Абдикадырову

10

. Тексты эти пока от 

них не вернулись. А я, по договоренности с т. Искаковым 

и редактором тома т. Габдуллиным и Смирновой, обязался 

написать этот раздел об айтысе сразу же по получению ма-

териала исследования от секретарей акына. А по поводу до-

работок своего первого раздела, т. е. сказок, я ждал и про-

сил суммированных и конкретизированных после обсужде-

ния редколлегии замечаний моего ближайшего редактора  

т. Габдуллина. Их я получил две недели тому назад, и, начав 

свою доработку сразу же по получению замечаний т. Габ-

дуллина, я закончил окончательный текст неделю тому на-

зад и известил директора Института – т. Искакова, редакто-

ра т. Габдуллина, передав свою законченную работу на пе-

репечатку в Институт.

От машинисток Института материал моего исследова-

ния в 103 страницы прислали мне только в пятницу 13 фев-

раля. Эту свою работу, по моему глубокому убеждению, 

вполне пригодную для 1-го тома, я прилагаю при сем для 

сведения ПК, направляю в отдел науки и тем хочу добавить, 

что вышеозначенное распоряжение тов. Горяева пишется 

335

13 февраля в тот самый день, когда самая большая работа 

моя по тому, уже неделю назад законченная, находилась в 

институте Академии. 

А по разделу “Айтыс” я себя не могу считать ни ответ-

ственным, ни виновным в данной стадии, так как я еще не 

имею в руках апробированного Институтом и Союзом пи-

сателей материала своего исследования.

Характерно и весьма необъективно в распоряжении 

 

т. Горяева и то, что он по непонятной для меня причине, 

очевидно, информированный совершенно односторонне, 

старается взвалить вину в задержке тома лишь на меня, на 

мои разделы. А между тем, весьма важный раздел этого тома 

“Исторические песни” т. Ахинжанова обсужден в редколле-

гии и передан для доработки только в четверг, т. е. 18 фев-

раля. Раздел “Героический эпос” т. Габдуллина тоже еще не 

имеет окончательного текста и, очевидно, иметь не сможет 

до проведения дискуссии по эпосу. По крайней мере, так 

говорилось членами редколлегии и в том числе самим авто-

ром этого раздела т. Габдуллиным на последнем заседании 

редколлегии от 12 февраля. 

Нет окончательной редакции и другого большого разде-

ла 1-го тома, как “Социально-бытовые поэмы”, потому что 

вопрос об этом жанре в целом также ставится на предстоя-

щую дискуссию.

Упоминая об этих фактах, я и утверждаю, что обвине-

ние меня в срыве подготовки тома не соответствует дей-

ствительности, несправедливо, а поспешное по этому 

поводу решение вице-президента Академии т. Горяева не- 

обоснованно.

Обращаюсь в ЦК с просьбой о восстановлении спра-

ведливости в отношении себя, своего готового труда, кото-

рый, по оценке членов редколлегии тома, мог явиться суще-

ственным разделом тома.

Профессор Ауэзов.

1 

Горяев М. И. (1904) – биохимик, техника ғылымының докторы 

(1945). 1946–1955 жж. ҚазКСР ҒА вице-президенті болды. 

2 

Сауранбаев Н. Т. (32-бетті қараңыз).

3 

Ахметов Ш. (1913–1983) – әдебиетші ғалым, жазушы. М. Әуезов 

шығармашылығын балалар әдебиеті тұрғысынан зерттеген. 

336

4 

Сильченко М.С. (303-бетті қараңыз).

5 

Смирнова Н. С. (25-бетті қараңыз). 

6 

Ысқақов Б. И. (1924–1991) – ақын, әдебиетші. 

7

 Ғабдуллин Мәлік (45-бетті қараңыз). 

8 

Жаймурзин Ә. – философ, партия қызметкері. Қазақстан Жазу-

шылар одағында қызмет істеген кезінде М. Әуезовпен жұмыс бары-

сында кездесіп тұрған.

9 

Орманов Ғали (1907–1978) – ақын. Бірнеше мақалаларында  

М. Әуезов шығармалары жайында жазған. 

10 

Әбдіқадыров Қалмақан (1903–1964) – ақын, жазушы. 

 

Ол туралы М. Әуезовтің “Қалмақаннан не тілер едік” мақаласында 

айтылады.  

М. Ауэзов – Ж. Шаяхметову

№ 142      

2 марта 1953 г.

ЦК КПК 

Товарищу Шаяхметову Ж.Ш.

В силу накопившихся, за последнее время, различных, 

весьма сложных и неразрешимых моими силами, трудных 

обстоятельств моей деятельности и жизненной действи-

тельности, – я обращаюсь к Вам, дорогой товарищ Шаях-

метов, с большой, убедительной просьбой принять меня для 

непродолжительного личного собеседования.

В числе упомянутых обстоятельств имею в виду: 

1) Вопрос о моем заявлении в печати в связи со ста-

тьей “Правды” – “Величание вместо критики”

1

. В частно-

сти, очень нуждаюсь в Ваших указаниях, советах и по рома-

ну “Абай”. 

2) Вопрос о своей пьесе “Алуа” с образом казахской со-

ветской женщины – партийного руководителя. По этой 

пьесе я просил и жду тоже советов и указаний от Вас и от  

т. Сужикова.

3) Вопрос о моем сотрудничестве в 1-м томе “Истории 

казахской литературы”, по которому мое обращение к т. Су-

жикову и зав. отделом науки т. Джандильдину

2

 осталось без 

337

последствия, почему я вынужден обратиться к вашему авто-

ритетному мнению и по данному поводу. 

Ауэзов Мухтар.

1 

1953 жылы 30 қаңтарда “Правда” газетінде жарияланған 

 

П. Кузнецовтың сын мақаласы.

2 

Жанділдин Нұрымбек (54-бетті қараңыз).

М. Ауэзов – А. Фадееву, А. Суркову, К. Симонову

 

№ 143     

апрель 1953 г.

Товарищам 

Фадееву Александру Александровичу

1

, 

Суркову Алексею Александровичу и 

Симонову Константину Михайловичу

от члена Правления ССП СССР 

писателя Ауэзова М. О.

 

заявление.

Как человек к человеку, как писатель к писателю, од-

нажды в жизни, я обращаюсь к вам троим, в очень трудный 

момент моей жизни в состоянии большой моральной по-

давленности. Прошу вас о немногом, а именно, познако-

миться с данным моим заявлением и познакомиться лич-

но с теми двумя материалами, которые и приложил к насто-

ящему своему заявлению, и сказать, где следует (где и как 

вы найдете нужным) свое слово за писателя, известного Вам 

хотя бы своей творческой писательской деятельностью.

Один из приложенных документов – это копия моего 

заявления на имя Министра культуры СССР тов. Понома-

ренко, а другой – мое выступление на недавно проведенной 

в Алма-Ате дискуссии по казахскому эпосу. 

По этим двум материалам можно получить ясное пред-

ставление о тех условиях и обстоятельствах, в которые я по-

ставлен сейчас и еще в ту пору, когда я работаю над очень 

значительной темой о создании образа казахской советской 

338

женщины (бывшей батрачки бая, ставшей секретарем рай-

кома, кандидатом наук и Героем Социалистического Труда) 

в виде пьесы и в плане нового советского романа.

Дело в том, что освобождая меня от работы в Универ-

ситете, и. о. ректора безоговорочно приклеивает мне ярлык 

националиста (копия приказа приложена). А в своем докла-

де на дискуссии по эпосу доцент М. Габдуллин

2

 меня имену-

ет буржуазным националистом, до сих пор неизменно сто-

ящим на давних политически ошибочных позициях и яко-

бы проводящим в своих статьях по эпосу враждебные совет-

ской стране буржуазно-националистические идеи.

Развернувшаяся в республике за последние три 

года правильная, нужная и важная критика буржуазно-

националистических ошибок в области литературоведе-

ния, сказала много справедливого, принципиально пра-

вильного, объективно необходимого и о моих ошибках. О 

них я говорил, признавался на многих собраниях, о них же 

я пишу и товарищу Пономаренко, говорил о них и в своем 

прилагаемом выступлении на дискуссии.

Но вместе с этим я не могу не указать, в результате вот 

уже трехлетнего обсуждения всех этих вопросов, теперь на 

то, что в критике моей деятельности, в обсуждениях ее (как 

это сделано по Каз. госуниверситету) допускается двоякая 

тенденциозная несправедливость.

Во-первых, нигде и никем из критиков не учитывается 

моя деятельность писателя, написавшего наряду с ошибоч-

ными, в большинстве своем давними статьями и много ху-

дожественных произведений, как пьес, повестей и романов, 

на те же темы исторического прошлого, а иногда даже на тех 

же ошибочно написанных статей, но в гораздо более пра-

вильном освещении их в пьесах и прозе. 

Настолько не учитывается эта самая основная сторо-

на моей деятельности, что, вынося суровый приговор, как 

политическое обвинение всей моей личности и деятельно-

сти, только на днях докладчик по эпосу М. Габдуллин зая-

вил в своем заключительном слове, что он говорит лишь обо 

мне – научном работнике, а не говорит обо мне – писателе. 

Подобное заявление М. Габдуллина может подтвердить и  

т. Климович Л. И.

3

, присутствовавший на упомянутой дис-

куссии в Алма-Ате. 

339

С одной стороны, человек ведет критику на истребле-

ние, и с другой, говорит, что не учитывает основную вашу 

деятельность. Какая же логика и справедливость подобной 

оценки человека? 

Во-вторых, есть явная тенденция значительной груп-

пы лиц, допускавших в своих работах на темы фольклора и 

всего прошлого очень много грубых идейно-политических 

ошибок буржуазно-националистического характера и стре-

мящихся переложить тяжесть своей вины на меня, как на 

человека с известным грузом прошлого. При этом данные 

лица дружно ссылаются на меня, как на высказывавшегося 

по тем или иным поводам впервые и будто бы тем способ-

ствовавшего их же ошибкам. Между тем, эти лица – члены 

партии, очень ответственные работники, выступающие на 

фронте литературы и науки уже ряд десятилетий, более де-

сятка лет по меньшей мере, полагают, что будто указание их 

на первого ошибавшегося якобы освобождает их от ответ-

ственности или облегчает их вину. 

Однако эти лица-то ошибались покрупнее и вреднее 

меня потому, что они писали не только статьи, как я, а пи-

сали школьные учебники, составляли хрестоматии, писали 

совместно школьные и вузовские программы (заменявшие 

годами учебники) и писали эти свои коллективные труды в 

одних и тех же, приблизительно, авторских сочетаниях в те-

чение многих лет и до самого последнего времени. 

Но в выступлениях на дискуссиях, на собраниях ука-

занные лица дают льготные оценки одним и уничтожаю-

щие другим, в частности мне, вынося приговоры, наподо-

бие приказа ректора КазГУ.

Требуя к себе справедливости, я лишь напомню о том, 

что мною написана 21 оригинальная пьеса, несколько ро-

манов, ряд повестей и много рассказов.

Более половины указанных пьес посвящено советской 

тематике, и огромное большинство таких пьес шло в ка-

захских театрах. Я не стану распространяться о цикле сво-

их романов об Абае. Одно только скажу о них, что, являясь 

самыми крупными произведениями моей интеллектуально-

творческой деятельности, они и при наличии отдельных не-

достатков их, никак не являются книгами, пропагандирую-

щими национализм. Наоборот, самым главным их достоин-

ством, самой сокровенной их сутью являлась глубокая, ис-

340

кренняя любовь и уважение к русской культуре, к русско-

му народу, к его истории, т. е. все, что активно противосто-

ит казахскому национализму. Умалчивая самые значитель-

ные стороны моей многолетней положительной деятель-

ности и вынося самые беспощадные и безудержно-грубые 

политические обвинения, люди совершают чрезмерно на-

силие над моей личностью и тем наносят глубокий ущерб 

моей сегодняшней напряженно-творческой деятельности 

честного, ищущего советского писателя. Вот почему я на-

стойчиво прошу вашего вмешательства и справедливого за-

ступничества хотя бы в тех моментах, где я прав и где люди 

переходят грани дозволенного, нарушают требования това-

рищеской критики и становится на путь обидного невыно-

симого охаивания.

(Мухтар Ауэзов). 

1 

Фадеев Александр Александрович (27-бетті қараңыз). 

2

 Ғабдуллин Мәлік (45-бетті қараңыз).

3

 Климович Люцион Ипполитович (1907 – ө.ж.б.) – дінтанушы, 

әдебиетші. 

М. Ауэзов – П. Пономаренко

№ 144      

21 апреля 1953 г.

 

В Министерство культуры СССР 

министру  товарищу  Пономаренко    

Пантелеймону Кондратьевичу

1

от писателя – лауреата Сталин-

ской премии, действительного чле-

на Академии наук Казахской ССР, 

доктора филологических наук, 

профессора Ауэзова М.О.      

    

заявление. 

Приказом № 187 от 12 марта 1953 г. по Казахскому Гос-

университету им. С. М. Кирова за подписью и. о. ректора 

ун-та доцента Сайкиева я освобожден от занимаемой долж-

341

ности профессора при кафедре казахской литературы. (Ко-

пия приказа приложена.)

Мотивом к данному приказу приведено тяжелое поли-

тическое обвинение: “За систематическое допущение в сво-

ей научно-педагогической деятельности ошибок национа-

листического характера”.

Считая себя не только несправедливо уволенным, а са-

мое главное – оклеветанным настоящим актом как науч-

ный работник, как деятель культурного фронта, обращаюсь 

к вам лично, товарищ Пономаренко, чтобы было выясне-

но истинное положение с преподаванием казахской лите-

ратуры в КазГУ и на основе действительно установленных 

данных была бы восстановлена справедливость в отноше-

нии меня.

В упомянутых только что делах я приведу несколько 

справочных фактических данных.

Во-первых: указанный приказ кроме своей суровой 

формулировки не подкреплен никакими действительными 

данными. Например, не было ни одного случая стеногра-

фирования моих лекций в университете, не было ни одного 

заседания кафедры, деканата или ректората, где бы когда-

нибудь ставился вопрос о неудовлетворительности или о 

политической ошибочности моих лекций.

Во-вторых: я читаю лекции в казахстанских вузах, с не-

большими перерывами, более двадцати лет. А именно – с 

1933 года начал читать лекции по казахскому фольклору в 

Казахском пединституте им. Абая в Алма-Ате. С 1943 года 

по 1953 год непрерывно читал лекции по двум дисципли-

нам: 1) по казахскому фольклору, 2) по абаеведению (спец-

курс о жизни и творчестве казахского поэта-классика Абая 

Кунанбаева) в Каз. Госуниверситете. За все эти годы так-

же не было никаких критических, осуждающих мои научно-

педагогические, лекторские занятия решений, выводов в ву-

зовских коллективах. Мне сейчас 56 лет, и я полагал, что че-

рез четыре года я смогу поставить вопрос о пенсии за свою 

долгую педагогическую деятельность в первых вузах респу-

блики.

В-третьих: За эти годы своей научно-педагогической 

деятельности я занимался одновременно и научно-

342

исследовательской работой по казахскому фольклору, 

по абаеведению. И я являлся одним из первых педагогов-

исследователей, впервые организовавших курсы лекций по 

указанным дисциплинам в казахских вузах.

Правда, в этих начинаниях были и ошибки. Они были 

и идейно-политического, и научно-методологического по-

рядка. Эти очень серьезные ошибки, отчасти имевшие ме-

сто в общесоюзной литературоведческой науке (до 1948–

1950 гг.), могли быть еще более разительными (при нашей 

научно-теоретической невооруженности) в отношении ка-

захской литературы, никак не изученной ранее в серьезном 

научном аспекте.

Намереваясь остановиться на своих ошибках особо поз-

же, считаю необходимым также добавить, что в результате 

исследовательских работ по эпосу я написал ряд советских 

пьес, поставленных на сценах казахских театров, а на осно-

ве своих поисков, изучения жизни, деятельности поэта-

классика Абая я написал и множество статей, исследований 

о нем на казахском и русском языках. И наряду с этим также 

написал о нем исторический роман “Абай”, удостоенный 

Сталинской премии первой степени в 1949 году. Данное 

произведение, как исторический роман, естественно яви-

лось результатом и научно-исследовательской работы моей. 

Посвященный своей главенствующей идеей показу бла-

готворного воздействия передовой русской культуры на все 

то новое и народное, что зарождалось в Казахстане в эпо-

ху безвременья – в ХІХ веке, – роман “Абай” никак и ни-

кем не был оценен как националистическое произведение. 

А я, автор этого романа, исследователь жизни и эпохи поэ-

та, был первым и единственным преподавателем вуза, ор-

ганизовавшим этот вузовский курс и читал в единственном 

числе по сей день лекции по данному спецкурсу.

Что роман “Абай” является произведением советско-

го писателя, пользовавшегося методом социалистического 

реализма, свидетельствовали высказывания многих и мно-

гих русских советских писателей и критиков на страницах 

“Правды”, “Известий”, “Литературной газеты”, на страни-

цах многих журналов, сборников, статей и т. д. Относитель-

но данного романа мне передавали положительные мнения 

и наших руководителей партии и правительства Союза. По-

343

ложительная оценка роману была также дана на страницах 

“Правды” и на Пленуме ЦК Компартии Казахстана и се-

кретарем ЦК КПК тов. Шаяхметовым. И так как этот ро-

ман воплощал в себе идейно-историческое воззрение, ис-

следовательские, литературоведческие мысли, знания авто-

ра, советского писателя, поэтому читаемый этим автором 

курс лекций по абаеведению не мог не опираться на все по-

ложительные итоги достижений науки и литературы в дан-

ной области. Между тем, и при этих условиях в абаеведе-

нии, как в самой молодой отрасли науки, тоже были ошиб-

ки. В частности, в вопросе о так называемой школе Абая 

были мною допущены грубые идейно-политические ошиб-

ки. Они были вскрыты во время дискуссии по абаеведению 

в 1951 году, и после решения этой дискуссии я внес в объеме 

8 печатных листов поправки в новую книгу своего романа о 

дальнейшей жизни поэта “Путь Абая”. Эти же существен-

ные поправки я вносил также в читаемые мною лекции в 

университете. Однако в вышеупомянутом приказе увольне-

ния и обвинения не учтено ни одно из названных обстоя-

тельств. Не имея даже хотя бы одной страницы застеногра-

фированной моей лекции, лишь опираясь на общие, осуж-

дающие (мои бывшие националистические ошибки) замет-

ки республиканских газет, однобокие выступления отдель-

ных лиц на некоторых собраниях – ректорат университе-

та принял упомянутое суровое решение. Оно лишает меня 

всякого права чтения лекций в советских вузах. Это тяжелое 

политическое обвинение советскому ученому одновремен-

но порочит и мою личность, всю мою деятельность совет-

ского писателя. Однако как можно совместить положитель-

ную оценку этой деятельности, данную партией и прави-

тельством Союза, оценку, данную союзным советским чи-

тателем роману, который является самым большим трудом 

всей моей жизненной, творческой деятельности до сих пор, 

на который затрачено 12 лет труда моего (и который переве-

ден или переводится сейчас на 18-20 языков народов Сою-

за и стран народной демократии) – как можно совместить 

все это с той бездоказательной, однобокой формулой обви-

нения по университету, где из двух читаемых мною курсов 

один является спецкурсом по тому же поэту Абаю? Другой 

– читанный мной в университете курс лекций был о казах-

344

ском фольклоре. По нему у меня имелись ошибки в разные 

этапы моей жизни, различные. 

В пору до 1930 года, когда я находился под влияни-

ем националистической идеологии в Казахстане, еще не 

имея и законченного высшего образования, в годы 1920-й,  

1928-й, 1930-й я писал статьи и отдельные работы с реак-

ционных, консервативно-националистических позиций. А 

после того как в 1933 году, осудив это свое националисти-

ческое прошлое, перешел на позиции советского писателя 

и советского научного работника, я стремился создать и ху-

дожественные произведения, и исследования, опираясь на 

марксистско-ленинскую диалектику. Мною написано бо-

лее десятка пьес на советскую тематику, написано большое 

количество статей, исследований по фольклору по новой 

литературе. Однако и тут в области исследовательской ра-

боты были ошибки, но они не имели ничего общего с моей 

прежней отвергнутой, осужденной мною позицией. Совер-

шая эти ошибки, я и исправлял их новыми работами. А по 

целому ряду этих ошибок я заблуждался вместе со всем об-

ществом в Казахстане.

Например, до 1944 года, пока ЦК ВКП(б) не вскрыл 

ошибок Татарского обкома партии по вопросу о ханско-

феодальном эпосе “Едиге”, мы в Казахстане (все казахские 

исследователи и писатели) ошибочно рассматривали были-

ну об Едиге как народную. Так же до 1930 года, до статьи 

“Правды” о Кенесары Касымове – глубоко ошибочно рас-

сматривали фольклор о нем как народный.

До 1951 года, до дискуссии по абаеведению, мы (и я в 

первую очередь) ряд лиц, оставивших воспоминания свои 

об Абае, причисляли к группе учеников Абая, а они явля-

лись консервативными, реакционными поэтами.

По поводу наших ошибок в литературоведении, в част-

ности по вопросу эпоса, в том числе о моих ошибках, не-

давно было много высказано на специальной дискуссии, 

устроенной президиумом Академии наук КазССР и пре-

зидиумом Союза советских писателей Казахстана. Дискус-

сия закончилась 14 апреля 1953 года. Несмотря на односто-

ронние, грубо обвинительные выводы (приговор) одного 

из докладчиков, а именно М. Габдуллина обо мне – реше-

ние дискуссии, согласованное с ЦК КП Казахстана, указа-

345

ло на ошибки общие для всех исследователей эпоса, фоль-

клора в Казахстане. Мною было сделано развернутое высту-

пление на данной дискуссии, и так как это мое выступление 

может быть понято и оценено одновременно и как мое объ-

яснение по курсу моих лекций по фольклору в Казгосуни-

верситете – я прилагаю при данном своем заявлении и ко-

пию этой своей речи.

Обращаясь к вам с настоящим своим заявлением, при-

лагая свое выступление на указанной дискуссии как часть 

моих объяснений своей деятельности в качестве научного 

работника и лектора в том числе, я очень просил бы вас, то-

варищ Пономаренко, выразить свое отношение к сложив-

шимся вокруг моей деятельности обстоятельствам.

Я прошу ваших указаний об отмене указанного выше 

грубо обвинительного приказа ректора КазГУ как доку-

мента безоговорочно и навсегда порочащего мою личность, 

мою деятельность советского человека. И также прошу вос-

становить меня в правах профессора, преподавателя в вузах 

Казахстана.

При чем добавляю, что мне не обязательно работать в 

КазГУ, я могу продолжать творческую работу лишь в каче-

стве писателя, но и в этом случае я законно прошу реаби-

литировать меня от тяжелого обвинения, от того позорно-

го клейма, которое приклеено к моему имени после двадца-

тилетней моей педагогической деятельности в вузе, и кото-

рое может быть так пришито столь бездоказательно и огуль-

но лишь оклеветанному человеку.

Писатель, 

действительный член Академии наук 

Казахстана, профессор. 

(Ауэзов Мухтар). 

1

Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич (1902–1984) – белгілі 

партия қайраткері. 1953–1954 жылдары КСРО мәдениет министрі, 

1954–1955 жылдары Қазақстан КП ОК-нің бірінші хатшысы болды. 

23–1184

346

жүктеу 3.26 Mb.

Поделитесь с Вашими друзьями: